Учёные же могут спокойно продолжить
проводить свои исследования в лабо-
раториях, не мешая экологам бороть-
ся за чистоту планеты. В этой логике
упускается одна важная деталь: «Тех-
нологиями имеет смысл заниматься
только в том случае, если есть шанс
употребить их на что-то полезное,
— объясняет Гельфанд. — Генная
инженерия — вещь абсолютно практи-
ческая. Когда нет ни малейшего шанса
на внедрение, развитие технологий на
этом заканчивается».
ЗАГОВОР КОРПОРАЦИИ
ЗЛА
Создатель фермерского коопера-
тива LavkaLavka Борис Акимов, тоже
известный своими публичными высту-
плениями против ГМО, отстраняется от
разговоров о вреде генной инженерии
для здоровья. По его словам, в этом
споре важнее экономические и соци-
альные последствия применения этих
технологий. Речь о несправедливом
устройстве рынка трансгенных семян:
«Происходит образование глобаль-
ного монополиста по производству
ГМ-семян и концентрация рынка расте-
ниеводства в руках одной компании.
В результате разоряются маленькие
семеноводческие хозяйства, которые
десятки лет разрабатывали уникаль-
ные местные сорта. Биоразнообразие
исчезает, а крупные компании диктуют
фермерам свои условия».
Когда противники ГМО говорят о
глобальной монополии, они имеют в
виду Monsanto — компанию-лидера
в сфере производства семян, широко
известную за счёт своей «чёрной» ре-
путации. Начав с поставок сахарина
для Coca-Cola более 100 лет назад, в
1930-х годах Monsanto перешла к вы-
пуску промышленной химии: полихло-
рированных дифенилов (использова-
лись как изолятор в электротехнике), а
затем и инсектицида ДДТ. Позже выяс-
нилось, что оба вещества — опасные
токсины, и руководство корпорации
знало об этом ещё при старте выпуска.
Немного позже корпорация успела
поучаствовать в проекте «Манхэттен»
по разработке ядерной бомбы, а во
время вьетнамской войны Monsanto
стала поставлять американским воен-
ным «агент оранж» — смесь ядовитых
гербицидов и дефолиантов, которые
сбрасывались на леса, чтобы уничто-
жить покров деревьев и обнаружить
противника. Число пострадавших от
«агента оранж» оценивается в 1 млн
человек. Дети с различными дефек-
тами рождаются во Вьетнаме по сей
день.
В последние десятилетия деятель-
ность Monsanto выглядит куда более
мирно. Исследователи корпорации со-
вершили множество важных научных и
коммерческих прорывов, от создания
популярного гербицида Roundup до
первой в истории генной модификации
растения. В попытках немного сбить
градус ненависти Monsanto стала тра-
тить деньги на благотворительность и
выделять крупные гранты на исследо-
вания рака.
Но пока что PR-акции противников
корпорации оказываются более дей-
ственным: миллионы людей по всему
миру каждый год выходят на марш
против Monsanto, а само это назва-
ние превратилось в синоним чего-то
демонического. Сегодня руководство
корпорации обвиняют в лоббировании
законодательства в сфере ГМО и в
разорении фермеров по всему миру
— Monsanto регулярно подаёт в суд
на своих клиентов, которые нарушают
условия использования семян.
Ситуация, когда семена уникальных
сортов защищены лицензионными со-
глашениями, не является необычной.
В России тоже существует офици-
альный реестр селекционных дости-
жений. Все сорта растений и породы
животных патентуются вне зависимо-
сти от того, кому они принадлежат —
транснациональной корпорации или
региональному исследовательскому
институту, объясняет Сергей Белков:
«Если фермер покупает семена, он ав-
томатически попадает в зависимость
от поставщиков. Он не имеет право
размножать эти семена и закупает их
каждый год, но это выгодно ему само-
му, поскольку семена имеют свойство
терять сортовые качества во втором
поколении». Эта схема — не что иное,
как обычное разделение труда: один
производитель следит за продуктив-
ностью семян, другой — за качеством
конечной продукции.
Логично предположить, что фер-
меры не стали бы покупать семена у
Monsanto, если бы не считали это вы-
годным для себя. Исследования пока-
зывают, что ГМ-культуры увеличивают
урожайность и помогают фермерам
увеличить свой доход без использова-
ния дополнительных участков земли.
«Кто хочет сажать нежинские огурцы
и продавать их в три раза дороже,
имеет на это полное право, — говорит
биолог Михаил Гельфанд. — Если же
они выдавливаются рынком, то поче-
му это моя забота?» Да и как таковой
альтернативы тут нет: «По сути всем
предлагается скинуться, чтобы кре-
стьяне продолжали оставаться в той
же неэффективной технологической
цепочке».
Хотя Monsanto контролирует из-
рядную долю рынка, демонизация
компании явно избыточна. Во-первых,
это далеко не самый крупный игрок в
пищевой отрасли — по сравнению с
такими гигантами, как Pepsi или Nestle,
это весьма скромная организация. Во-
вторых, Monsanto не единственный
игрок на рынке ГМ-семян. Есть дру-
гие крупные производители (Dupont,
Syngenta), многочисленные локальные
лаборатории и НИИ. Коммерческие
сорта разрабатываются в Иране, Аф-
рике, Японии, Британии, Индонезии,
Испании и в других странах. Огромные
деньги в биотехнологии вкладываются
в Китае, где продвижение ГМО являет-
ся частью государственной политики.
В Европе, напротив, сформирова-
лась более строгая законодательная
среда, но это может быть обосновано
экономическими соображениями: в
местном сельском хозяйстве и так
существует перепроизводство (фер-
мерам платят субсидии, чтобы они
выращивали меньше). В России же
перепроизводства нету, и от внедре-
ния новых биотехнологий страна мо-
гла бы немало выиграть. «В товарном
сельском хозяйстве Россия и сейчас в
очень значительной степени зависит
от посевного материала, элитных сор-
тов и пород, созданных за рубежом и
постоянно закупаемых для выращива-
ния на её территории».
Одна из конспирологических теорий
гласит, что истерия вокруг ГМО искус-
ственно поддерживается самими круп-
ными корпорациями вроде Monsanto
—это помогает им контролировать
рынок. Дело в том, что небольшие
компании не могут позволить себе кон-
курировать с гигантами из-за высоко-
го порога входа в отрасль, который
как раз обусловлен чрезмерно стро-
гими процедурами регулирования и
негативным общественным мнением.
«Новый закон полностью убивает все
возможности для российских стар-
тапов – в этом смысле он парадок-
сальным образом выгоден большим
транснациональным корпорациям», —
замечает Михаил Гельфанд. Вместо
того, чтобы пытаться конкурировать с
Monsanto, Россия добровольно отка-
зывается от потенциально огромного
рынка, гарантируя себе безвозвратную
технологическую отсталость в буду-
щем.
Выпуск
№ 2(45) 2016 г.
38
МНЕНИЕ
