ЭВОЛЮЦИЯ ВКУСА
В списке ГМ-культур, разрешенных к
продаже на территории России — кар-
тофель, кукуруза, соя, рис и свёкла, но
на деле найти эти продукты в супер-
маркете достаточно сложно. Ни транс-
генного мяса, ни рыбы, ни яблок или
томатов на прилавках тем более нет.
Возможность попробовать ГМО на вкус
есть, например, у людей, покупающих
колбасу с содержанием соевых белков,
но товарная номенклатура ГМО всё
равно остаётся более чем скромной.
Впрочем, это не мешает людям, кото-
рые сталкиваются с некачественными
продуктами, винить в этом именно
генную инженерию — «все же знают,
что это гадость». На самом деле ген,
который обеспечивает той или иной
культуре повышенную урожайность
или устойчивость к вредителям, никак
не влияет на её вкусовые качества. По-
чему тогда продукты в магазинах часто
оказываются невкусными?
«Пищевая цепочка современного
человека подразумевает использо-
вание большого числа посредников,
— объясняет специалист по химик-
флейворист Сергей Белков. — Прежде
чем томат попадет к вам на стол, он
должен пройти склады и сети, лежать
там долго и не гнить. Так как основной
интерес производителей состоит в
том, чтобы вовремя довести товар до
потребителя, помидор срывают незре-
лым или используют различные техно-
логии, направленные на увеличение
срока годности». Как правило, это про-
исходит за счёт ухудшения качества —
в незрелом томате не вырабатывается
достаточное количество витаминов, и
от этого он приобретает характерный
пластиковый вкус. ГМ-технологии не
только не портят органолептику, но и
способны решать подобные проблемы
(например, продлевать срок хранения
помидора за счёт большей прочности
клеточных стенок).
Первые ГМ-продукты были не очень
популярны — они приводили к сниже-
нию стоимости и большей доступности
продовольствия, но люди этого почти
не чувствовали. Сегодня бурно разви-
вается «третья волна» ГМ-разработок,
ориентированных на потребителя, рас-
сказывает Александр Панчин. Уже су-
ществует картофель, в котором мень-
ше потенциальных канцерогенов — из
него получается более безопасный
картофель фри; созданы душистые
ГМ-помидоры и лук, не вызывающий
слёз; можно произвести более сладкие
груши и клубнику или нетемнеющие
яблоки без кожуры. ГМО может суще-
ственно облегчить жизнь аллергиков.
Например, довольно большой про-
цент населения в некоторых странах
не может есть хлеб — желудки этих
людей не усваивают белки различных
злаков (это заболевание называется
целиакией). Несколько лет назад учё-
ным удалось создать специальный
сорт ГМ-пшеницы с крайне низким со-
держанием аллергена, что позволяет
вернуть в рацион миллионов людей
хлебные изделия.
Но если потребитель отказывается
покупать такой продукт, а многочи-
сленные комиссии не выпускают его на
рынок, то все эти разработки не имеют
смысла. «Вы хотите больше денег за
качественный товар, но 80% населе-
ния считает, что ГМО вредны — ес-
тественно, никакого маркетинга у вас
не получится», — замечает Панчин.
Впрочем, есть основания полагать, что
вскоре ситуация изменится: через 10
лет отрыв между селекционным и ГМ-
сортами будет настолько большим, что
люди начнут сами видеть разницу.
НЕНУЖНЫЕ
БИОТЕХНОЛОГИИ
Немногочисленные специалисты,
которые занимаются генной инже-
нерией в России, уверены, что на
уровне научных исследований новый
закон почти никак не отразится. Но и
в этой новости мало хорошего: «На-
учные разработки и так находятся
в предсмертном состоянии, так как
“простые” задачи своевременной по-
ставки реагентов, научных сервисов и
оборудования, от которых полностью
зависит работа, решить не удается,
— говорит профессор Сколковско-
го института науки и технологий и
Ратгерского университета США Конс-
тантин Северинов. — Российские би-
ологи находятся в крайне невыгодном
положении по отношению к коллегам
не только из развитых стран, но и из
группы БРИКС». «Закон зафиксирует
то отставание, которое есть сегодня,
только уже навсегда», — резюмирует
Михаил Гельфанд. Количество лабо-
раторий, занимающихся ГМ-разработ-
ками в России, можно пересчитать по
пальцам.
Одна из них — лаборатория Группы
генетической инженерии и редакти-
рования генома растений Института
биологии развития (ИБР) РАН. Вся
лаборатория состоит из небольшой
теплицы и примыкающего к ней поме-
щения, в котором работают учёные и
хранится необходимое оборудование
(по большей части из советских вре-
мён). Команда группы — 5 младших
научных сотрудников, получающих за
свой труд 14 тысяч рублей в месяц,
и руководитель лаборатории, доктор
биологических наук, с зарплатой в 27
тысяч. Предыдущие исследования
лаборатории оплачивали француз-
ские и американские организации,
сейчас группа выиграла грант от Ми-
нобрнауки на 14 млн рублей, которых
должно хватить примерно на полтора
года работы. Но рассчитывать на
государственное
финансирование
достаточно сложно. «Бывают разные
конкурсы на прикладные исследова-
ния, — рассказывает руководитель
лаборатории Александр Гапоненко.
— Но там практически всегда бывает
условие: половину средств должен
дать соинвестор. А как быть, если это
у нас запрещено законом? Вместо
развития науки сумасшедшие деньги
выделяются на то, чтобы отслеживать
соблюдение закона — не засееваются
ли поля ГМ-культурами».
Гапоненко объясняет, что генная
инженерия — крайне наукоёмкое про-
изводство: улучшение одного сорта
может занять до 3-5 лет кропотливой
работы. Нужно создать тысячи не-
зависимых трансгенных событий, то
есть провести множество эксперимен-
тов, чтобы достичь нужного результа-
та. В половине случаев ген не будет
работать как надо, в других случаях
он нежелательным образом изменит
фенотип. Из 1000 событий выбира-
ется одно, которое не портит общую
картину и привносит новый признак.
У лаборатории ИБР есть несколько
уникальных патентов, включая патент
на способ трансформации ГМ-подсол-
нечника, из которого можно получать
натуральный каучук. «Это стратегиче-
ский материал (используется, напри-
мер, для производства шин тяжелых
самолетов), который обеспечивает
третий по величине денежный поток
после нефти и газа. Объём рынка —
$30 млрд. Я стучался во все двери,
ходил в крупные компании, — гово-
рит Гапоненко. — Они вроде бы ин-
тересовались проектом, но каждый
раз всё повисало в воздухе». В США
учёному предлагали несколько мил-
лионов долларов в случае успешного
завершения одного из его проектов,
не говоря уже о высокой зарплате и
стабильном финансировании. Несмо-
тря на неблагоприятные условия для
Выпуск
№ 2(45) 2016 г.
36
МНЕНИЕ
